ЧАСЫ ЦВЕТОВ

Ты спишь, а все уже не спит — 
сквозь сон ты слышишь птичье соло, 
а в щели, в дыры — солнце, солнце! –
и сна стеклянный гроб разбит!

Тебя кольнет иглой сосновой, 
холодный куст обдаст росой, 
и ты, зажмурившийся, новый, 
и ты, счастливый и босой,— 
с безоблачными небесами, 
с водой, со стрелами осок, 
вдруг открываешь мир глазами, 
а миру только семь часов.
 
И он особенно заманчив, 
когда в поляны и луга 
выскакивает одуванчик 
на поиск друга и врага.

Пушистый, вышиной в полметра, 
он смелый,— жизнь ему — смешок! 
Он, как мальчишка, ищет ветра, 
чтоб ветер сдул с него пушок...

Но вот затих полет пушинок, 
и начинается сейчас 
очарованьем белых чаш 
час раскрывания кувшинок!

Как на девичье раздевание, 
из-за деревьев над прудом 
глядишь на тайну раскрывания — 
с желаньем, но и со стыдом...

Полдень солнцем переполнен! 
Тут и там, и вот и вон — 
колокольчиков над полем 
синий звон-перезвон!

Колокольчик, колокольчик, 
что смеешься, голубой? 
Смейся, смейся, коли хочешь, 
над моею головой! 
Даль уходит, удаляя 
все от нас — лишь ты да я. 
Жизнь прожить бы, ударяя, 
ударяя да даря! 
Разве крыша? Разве угол? 
Разве слишком долгий век? — 
человеку —удаль, удаль — 
удалой он — человек...
 
Но день окончен увяданьем. 
Роняет вечер солнца мак, 
и тихо-тихо, как свиданьем, 
ночной фиалкой светит мрак.

И так потянет из-за этого
что-то такое сделать!.. Что?..
Ну, что-то самое заветное,
чего не делает никто!
И все насквозь неясно в этом,
и сделать этого нельзя:
уже сомкнулось — веко с веком
вплотную — небо и земля.

К себе возвращаешься, веткою хрустнув, 
в потемках листвы, среди птичьих свистков, 
и видишь — тропинка закапана густо 
остывшею кровью больших лепестков.

1963